Повесть Н. В. Гоголя «Вий», опубликованная в 1835 году, без малого двести лет тревожит воображение читателей. Кто такой Вий? Почему так тяжелы его веки и страшен взгляд? Мог ли Хома спастись, если бы не побоялся нечисти? Александр Цереня заглянул в отверстые очи гоголевского персонажа и увидел в них не мертвую бессмысленную тьму, а обманутую любовь, погибшую красоту и живое страдание.

Маленькая смешливая Панночка в балетной пачке разминается у станка: «Un, deux, trois, quatre! Un, deux, trois, quatre!» Избалованная девочка, папина дочка, bella figlia dell’amore — прекрасное дитя любви, свет очей старого Сотника, разве может он запретить ей хоть что-нибудь: дурачиться перед зеркалом в цветочной оправе, играть и резвиться с подружками-русалками, летать, когда и где ей заблагорассудится, любить, кого ее трепетное сердечко пожелает. Все готов Сотник сделать для счастья единственной дочери, но остается ему лишь одно: послать по ее просьбе за безвестным бурсаком Хомой, чтобы читал он по ней отходную: «Никому не давай читать по мне, тату!.. Тату!..» Весь спектакль держится на этом па-де-труа — танце на троих: безутешный отец, обманутая Панночка, так и не познавшая земного счастья, и пан философ, который не то любил, не то забыл, а уж коли жених да шмыгнул в окно — тут и впрямь остается единственное средство: «Приведите Вия! ступайте за Вием!» Но что такое нечисть против нелюбви — так, страшная сказка на ночь, не более… И баюкает Сотник свою девочку, тщетно пытаясь уберечь от всех напастей и невзгод, да только чувствует, как у самого смыкаются веки. На веки вечные…